Клаус К. Клостермайер

Мы очень рады представить читателям статью профессора Клостермайера, который дал высокую оценку деятельности Шрилы Прабхупады. Профессор познакомился с Прабхупадой еще до того, как был основан ИСККОН, когда они жили по соседству во Вриндаване. Став свидетелем деятельности Прабхупады во Вриндаване, в самом сердце движения Чайтаньи Махапрабху, он вправе судить, насколько важным для вайшнавской традиции является тот факт, что столь эмоциональная религия нашла последователей на Западе. В этой статье Клостермайер говорит о Прабхупаде как о миссионере, который не пошел на уступки в вопросах своей религиозной традиции, и принял бремя духовного лидерства перед лицом «материализма, потребительства и гедонизма».

Мне трудно вспомнить, когда именно в 1962 г. произошла моя первая встреча со Свами Бхактиведантой, но я точно помню, где это произошло. Свами Бон Махарадж, ректор Института восточной философии во Вриндаване, штат Уттар-прадеш, пригласил меня к себе в кабинет, чтобы представить своему гурубхаи (духовному брату) и рассказать ему о моем прошлом и моих занятиях в институте. Тогда мне было около 30 лет, а Бхактиведанта Свами оказался почтенным пожилым садху, который, как и многие другие, проводил остаток своей жизни, в святом городе Вриндаване. Поскольку мой кабинет соседствовал с кабинетом Свами Бона, каждый раз, приходя навестить своего гурубхаи, Бхактиведанта Свами заходил ко мне побеседовать. Он рассказывал о своей жизни, о мечте перевести многотомную «Бхагавата-пурану» на английский язык и издать ее. Первый том был уже готов, и мне очень понравилась книга, изданная с исключительным для индийской полиграфии качеством. Бхактиведанта Свами много раз ездил в Дели на встречи с издателями. Часто он приглашал меня в свою скромную обитель в храме Дамодара. 10 мая 1964 года я отметил в дневнике, что Бхактиведанта Свами показал мне второй том своего перевода «Шримад-Бхагаватам». Как-то у нас зашел разговор об обществе «Рама Раджья Паришад», которому он, похоже, симпатизировал. Он сказал, что хотел бы видеть, как Бог станет «совершенным автократом». Коммунизм Бхактиведанта Свами отвергал, поскольку философия коммунизма отвергает Бога. Не знаю, посвящал ли он Бона Махараджа в свои планы относительно Америки. Мне он тоже ничего не говорил. Свами Бон в моем присутствии высказывал мнение, что собрать средства для планируемого им издания «Шримад-Бхагаватам» невозможно. Он основывался на собственном опыте, так как постоянно пытался собирать пожертвования у друзей и доброжелателей, чтобы продолжать работу в Институте.

Свами Бон Махарадж был миссионером гаудия-вайшнавизма в Индии и за рубежом. Он часто вспоминал о выставке, которую организовал в Мадрасе, а также о длительных поездках в Англию, Германию, США, Японию и Бирму. Он открывал там центры и проповедовал послание Шри Чайтаньи. Свами Бон был прекрасным оратором и хорошо пел. Его биография описана в книге «Свами Бон Махарадж» под редакцией Шри Тамалкришны Даса, которая была издана в 1955г.1

Если Свами Бон Махарадж старался подражать западному интеллектуальному подходу к религии, пытаясь таким образом убедить людей Запада в превосходстве гаудия-вайшнавизма, то Бхактиведанта Свами твердо стоял на позициях традиционной индийской религиозности, сумев привлечь тех, кто искал эмоциональное самовыражение. Он делал это при помощи живых источников традиции гаудия-вайшнавизма. Тем, кто сломя голову пускался в эксперименты с психоделическими наркотиками и совершал кратковременные химические «полеты», Бхактиведанта Свами предложил систематическое учение об эмоциях и прекрасную духовную практику, дающую возможность испытать «трансцендентный полет» и осознать Бога.

В одном из недавних выпусков журнал «Тайм» предложил использовать в качестве критерия уровня человека параметр EQ вместо IQ. Буква E означает эмоции (в частности, контроль эмоций и эмоциональную зрелость), тогда как I — интеллект. Медленно, но верно древняя мудрость проникает и в современную психологию, которая больше не утверждает, что эмоции играют незначительную или второстепенную роль в жизни человека. Эмоции уже не называют «субъективным», «туманным», «неопределенным» состоянием ума, которое не имеет отношения к «настоящему миру». Основные религии на Западе в течение нескольких столетий пытались рационализировать свои традиции, подавить чувства и сделать службы похожими на деловые совещания. Бхактиведанта Свами возражал против низведения религии до уровня бесчувственного, добропорядочного и прагматичного сбора средств на благие цели. Он исповедовал религию, которая, не страшась эмоций, требует полного погружения в нее.

Бхактиведанта Свами воспитывал людей согласно своему идеалу жизни, и на его призыв откликнулось множество людей, хотя с годами оказалось, что не все они могут следовать постулатам гаудия-вайшнавизма. Но суть этой религии — безграничная преданность Богу.

Недавно в Индии вышла в свет провокационная книга Кришны Чайтаньи «Измена Кришне», которая затрагивает фундаментальные вопросы индуизма в целом и его многочисленных сампрадай (т.е. ответвлений).4 Основная тема, которую мы не будем подробно обсуждать в этой статье, связана с понятием изначальной, нормативной религии Кришны, «фундаментального» индуизма, из которого потом начали развиваться многочисленные ветви. Более узкий вопрос, о котором стоит поговорить — характеристика бенгальского вайшнавизма как одного из «прискорбных извращений изначально аскетической религии». Автор справедливо замечает, что бенгальская вайшнавская литература проявляет излишний энтузиазм, упоминая такие термины, как дивонмада, премонмада и преме-пагал, которые определяются как «стадии безумия». Так охарактеризовал бы их обычный законопослушный гражданин. Это состояние автор противопоставляет своей убежденности в том, что истинная религиозность требует абсолютной серьезности. Он указывает на «шум, буквальный и метафорический», который создают вокруг себя такие религии, и приводит исторические примеры запрета киртанов (т.е. шествий бенгальских вайшнавов, в которых принимали участие тысячи людей).

Слова Кришны Чайтаньи актуальны для очень многих людей. Но не для всех. Среди религиозных лидеров также встречаются чересчур общительные и любящие пошуметь люди. Однако, как бы человек ни стремился к тишине, он должен отдавать себе отчет в том, что многие наши современники имеют другие склонности. Означает ли это, что перед ними двери религии закрыты? Ведь Индия знаменита величайшей терпимостью к религиозным различиям, и именно в Индии сосуществуют индуизм, мусульманство, христианство и великое множество других менее значительных религий.

Последователь гаудия-вайшнавизма может также не согласиться с утверждением, что наиболее подходящим настроением для религиозного человека является «абсолютная серьезность». Почему не неистовство, не энтузиазм, не радость? Ведь глубокие размышления о природе бытия могут казаться очень неподходящей средой для развития любви к Богу. Очевидно, эту дилемму невозможно разрешить к общему удовлетворению. Во многих странах, и в Индии также, радостные восхваления и праздничное веселье вполне могли играть роль основной формы религиозной практики еще до того, как им на смену пришли молчаливые раздумия и медитация. Религиозные праздники — источник объединения общины и основа организованной культовой деятельности.

Нет сомнений, Кришна Чайтанья прав, указывая на существующую опасность низведения религии до уровня обрядничества. Религиозные чувства иногда ошибочны. Но то же самое можно сказать и о рационализме. Достаточно вспомнить тщательно спланированное уничтожение иноверцев, омертвение ритуалов и верований, холодную логику инквизиции, выхолащивание истинного духа религии и анти вандализма. Иначе говоря, бенгальский вайшнавизм не стоит обвинять в том, что в его основе лежит эстетика, а не рациональная метафизика.

Не соглашаясь с автором книги в некоторых оценках развития традиции бхакти, я все же приветствую его критическое отношение к культуре Индии в целом. «В наших обычаях,— пишет Кришна Чайтанья,— соседствуют очень возвышенные представления о человеке и совершенно ошибочная философия...» Я также согласен с таким его высказыванием: «Мы не правы, забывая о том, что в нашей культуре под прикрытием возвышенной философии притаилось много вздора. Этот вздор мы должны решительно отвергнуть».

Кришна Чайтанья подчеркивает «болезненную возбудимость» основателя гаудия-вайшнавизма, которая подтверждается тем, что он впадал в транс, увидев попугая, и представлял себе Кришну при звуках флейты. Но основатели религий часто проявляют «необычные» качества, которые если им начинают подражать их последователи, могут создать впечатление психического расстройства. Никто из тех, кто признает Будду идеалом, не будет подражать его суровым покаяниям в течение многих лет, предшествовавших просветлению. Рядовой христианин не станет всерьез готовиться умереть на кресте, чтобы заслужить право называться последователем Христа. А от мусульман не ожидается, что они будут обладать пророческим даром Магомета и подражать всем его земным деяниям. Гаудия-вайшнавы, как известно, создали жизнеспособные общины и ведут полноценную жизнь. Любовь к Богу помогла достичь им многого: построить храмы, кормить голодных и неимущих, издавать книги, которые можно упрекнуть разве что в выражении их чувств. Эмоциональное, вдохновенное, «шумное» Кришна-бхакти, которое Прабхупада принес на Запад, является не изменой Кришне, а развитием древней традиции в соответствии с потребностями современного человека.

Долгие столетия рационализма, которые достались в наследство современному Западу, привели, с одной стороны, к атрофии чувств у официальных представителей культуры, а с другой — к полному исчезновению народной культуры. Наука уничтожила все, что не является «фактом» и не следует понятной для нее логике. Эрвин Шредингер, нобелевский лауреат в области физики, однажды заметил, что «наука хранит гробовое молчание обо всем, что действительно близко нашему сердцу и многое для нас значит. Она не может рассказать нам о красном и синем, о горьком и сладком, о прекрасном и уродливом, о хорошем и плохом, о Боге и вечности. Иногда ученные притворяются, что могут ответить на наши вопросы, но эти ответы часто настолько глупы, что их не стоит принимать всерьез».

Но если мы все же хотим продолжать думать о красном и синем, о горьком и сладком, прекрасном и уродливом, о хорошем и плохом, о Боге и вечности, нам придется искать иные подходы. Бенгальскому вашнавизму, похоже, симпатизирует достаточно большое число людей, желающих познать совершенство и красоту Бога. Традиция Платона признает красоту самым важным аспектом религии и ставит ее на однин уровень с истиной и добродетелью. В идеале, все аспекты религии, включая добродетель, поиск истины, мудрость и красоту должны находиться в гармонии.

«Обожествление» рас можно сравнить с «очеловечиванием» животных инстинктов: люди едят, спят и совокупляются. То же самое делают и животные; но в человеческом обществе эти действия нечто большее, чем просто примитивное удовлетворение физических потребностей (символизм Тайной Вечери простирается гораздо дальше поглощения калорий). Подобно этому, хотя любовь, гнев и страх считаются «мирскими» эмоциями, для религиозного человека они могут стать выражением самых возвышенных переживаний.

Для развития Движения сознания Кришны, видимо, нужны были именно те условия, которые нашел Бхактиведанта Сами в Нью-Йорке середины 60-х годов. Более ранние попытки вайшнавов найти последователей за пределами Индии потерпели неудачу. Бенгальский вайшнавизм стал открытием для общества, где долгое время неоправданно подавлялись любые проявления религиозных чувств.

Большинство людей на Западе, даже те, кого называют бунтарями и антагонистами западной культуры, не слишком высокого мнения об эмоциях. Например, Жан-Поль Сартр говорит: «Суть эмоций состоит в том, что они дают объекту определение, которое бесконечно превосходит сам объект. Существует „вселенная ощущений“, о которой следует говорить теми же словами, что и о „вселенной снов“ или „мире безумия“».

Было бы ошибкой описывать и систематизировать эмоции, полагаясь не на собственные ощущения, а на умозрительные выводы. Ученые-вайшнавы описывали в своих трудах эмоции, наблюдаемые не со стороны, а «изнутри», поэтому их произведения правдивы.

Считая «светскую» шкалу эмоций, установленную индийской литературной и художественной традицией бледным отражением истинных чувств, вайшнавы, переполненные собственным ощущением экстатической любви к Богу, понимают ее как сущность религиозности. Люди всегда называли полноту — будь то полнота мысли, власти, искусства, реальности — божественной, и полнота ощущений тоже попадает в эту категорию. Мы должны доверять гениям эмоций точно так же, как мы доверяем гениям науки или гениям литературы.

К содержанию журнала
Портал "Мир Харе Кришна"